Исчезающий регион или как кладбища левобережья стали зеркалом военной пропаганды России?
Кладбища Тигины и Тирасполя хранят следы войн. Двух из них здесь не было. Звезды, флаги, ордена на могилах жителей приднестровского региона кричат о героизме — но чьем? От Кабула до Херсона местные гибли на чужих фронтах, а их надгробия стали зеркалом машины пропаганды, что годами зовет их воевать.
«Медиазона», «Би-би-си» и волонтеры ведут список российских военных, погибших на войне в Украине. В нем — жители левобережья. Мы нашли могилы двоих, воевавших за Россию против Украины, и выявили ошибки в данных о них в списке «Медиазоны» — что именно, расскажем дальше. Еще покажем надгробия местных, погибших в афганской войне, российско-молдавской войне 1992 года, могилы офицеров ОГРВ и так называемых российских миротворцев, умерших не в бою, а уже в мирное время. Плюс новые участки кладбищ, которых нет на спутниковых снимках. Население региона стареет, молодежь уезжает, Россия вербует жителей на войну с Украиной, а точных цифр, сколько людей в приднестровском регионе осталось, нет. Это лишь часть печальной картины.
Герои чужой войны
На Борисовском кладбище в Тигине стоит «Мемориал Захоронения Защитников Отечества».
Пройдешь через ворота «Аллеи Героев» — и перед тобой 183 одинаковых памятника, выстроенных в 2019 году по «указу» Вадима Красносельского.
Они стоят ровно, как солдаты на плацу. Но два захоронения отличаются от других.
На них выгравирован российский Орден Мужества — награда, которую посмертно получили по указу Путина двое жителей приднестровского региона, завербованных для участия в войне России против Украины.
Знак, что местные жители снова легли в землю за чужие бои.
Весной 2022 года Дмитрий Седлецкий из Тигины погиб под Херсоном, в селе Александровка. Ему было 28. Он служил по контракту в российской армии и умер 29 марта — всего через месяц после начала полномасштабного вторжения России в Украину. Его прах привезли на Борисовское кладбище, теперь там стоит памятник с отметкой той войны. Говорят, он до конца прикрывал раненого товарища. Это подвиг — так скажут многие. Но почему парень из Тигины оказался в 300 километрах от дома, на линии огня, где Днестр уже не видно? Его история — не только о смелости, но и о том, кто направил его туда.
Российский пропагандистский канал «Царьград» посвятил его смерти статью под заголовком «Мама, не волнуйся, скоро буду дома». Прах Дмитрия доставили в приднестровский регион и захоронили на Борисовском кладбище. На похоронах были российские военные, дислоцированные в регионе, и ветераны российско-молдавской войны 1992 года, воевавшие на стороне России. Они пришли проводить человека, которого считали своим. Президент РФ Владимир Путин подписал указ — Седлецкому дали Орден Мужества. Посмертно. Но эта церемония — не просто прощание. Это часть военной пропаганды РФ.
История его похорон сложнее, чем кажется. В списках «Медиазоны» и «Би-би-си» написали, что Дмитрий был захоронен в Волгограде. Там есть фото: почетный караул, оркестр Минобороны РФ, венки на Дмитриевском кладбище. Но потом урну с прахом привезли в приднестровский регион. Два прощания — не случайность. Сначала Волгоград показал России «своего» бойца. Потом Тигина повторила ритуал, чтобы местные знали: Россия — «защитник». Надгробие с военной символикой стало не только памятью о Седлецком, но и знаком, что война зовет новых.
Рядом — могила Николая Аверина, еще одного жителя приднестровского региона, погибшего на войне России против Украины. Он родился в Тигине, окончил институт и уехал в Россию. Там подписал контракт с Министерством обороны РФ. Родные не знали, что он ушел на фронт. Его прах тоже привезли на Борисовское кладбище. В списке «Медиазоны» ошиблись— написали, что Аверин воевал в отряде из заключенных. На его памятнике, как и у Седлецкого, в правом верхнем углу — знак Ордена Мужества. Оба получили его посмертно по указу Путина.
Известно о шести жителях приднестровского региона, погибших на войне России против Украины. Самому младшему было 25, самому старшему — 31. Их жизни оборвались далеко от Днестра. Это не случайность, а следствие. Российская военная пропаганда годами тянет людей из региона в чужие бои. Они ушли, поверив в долг. Но чей это был долг?
История другого погибшего, Алексея Руссу из Тирасполя, его фото захоронения у нас нет, стала публичной после того, как Министерство труда Ростовской области России направило в феврале 2024 года официальный запрос в Министерство труда и социальной защиты Республики Молдова с просьбой уведомить мать погибшего Алексея Руссу о положенной ей компенсации в размере 2,4 млн рублей, около 24 тыс. евро. Интересно, что это было первое обращение российских властей подобного рода именно в адрес официального Кишинева, поскольку так называемые власти приднестровского региона на запросы российской стороны не ответили.
Это подчеркивает абсурдность ситуации: несмотря на открытую поддержку сепаратистских властей со стороны России, в официальных документах РФ регион по-прежнему остается территорией Республики Молдова.
Мать Руссу рассказала Europa Libera: денег она не получила. Да и 2,4 млн рублей — это вдвое меньше 5 млн, которые Путин обещал по указу. Почему так? Может, потому что Руссу — не совсем «свой»? Жители региона уходят на войну, но их семьи остаются с пустыми руками. Это тоже часть истории.
Участие жителей приднестровского региона в войне России против Украины не случайное явлением. Это организованный процесс. Например, российский активист Алексей Бурлаков сформировал отряд «Днестр». Он и другие вербовщики, работающие в Оперативной группе российских войск (ОГРВ), дислоцированной в приднестровском регионе, а также в местных военизированных формированиях вербуют местных жителей, обещая им крупные выплаты и компенсации.
Вербовщики используют объявления, расклеенные на улицах и распространяют их через Telegram. Они предлагают должности стрелков, гранатометчиков, пулеметчиков и другие, обещая стабильную зарплату, жилье и социальные гарантии. Это подтверждает расследование журналистов RISE Moldova.
Кишинев бьет тревогу: вербовка жителей левобережья нарушает суверенитет и нейтралитет Молдовы. ООН требует убрать войска России из региона, но они здесь. И жителей продолжают вербовать.
В отчете «о проделанной работе» т.н. «МИД» приднестровского региона за 2024 год появился пункт: помощь семьям погибших и пропавших в так называемой «СВО». За год — больше 150 обращений о выплатах от России. Сколько из них — о войне в Украине, не пишут. Как мы видим слово «война» в «официальных» документах левобережья под запретом — как и в России. Так называемые власти региона не просто знают, что местные гибнут. Они делают из этого процесс, вплетая трагедии в ту же пропаганду.
Сегодня в РФ, несмотря на якобы приближающееся перемирие, активно используют эту «надежду» для вербовки новых участников войны. Появился даже особый слоган: «Победа близко, успей заключить контракт!»
Вербовщики зазывают вступать в ряды российской армии, обещают людям выплаты и льготы, пока война еще не закончилась. Героем новой волны военной российской рекламы стал президент США Дональд Трамп.
По данным наших источников, аналогичная практика продолжается и в приднестровском регионе, где жителей продолжают активно вербовать для участия в войне против Украины.
С 24 февраля 2022 по 13 марта 2025 «Медиазона» подтвердила гибель как минимум 97 994 российских военных.
Это больше, чем все население города Тигина (включая Гиску и Протягайловку), по данным местной «администрации» за 2024 год, там проживает 86,5 тысячи человек.
На «Аллее Героев» в Тигине легко ощутить, как меняются времена, а мифы остаются неизменными. На этом «плацу» надгробий – участники российско-молдавской войны 1992 года, местные жители, погибшие воюя на стороне России. Их смерть сегодня — часть привычного пропагандистского нарратива Тирасполя.
Война началась в марте 92-го с убийства милиционера в Дубоссарах. Казалось бы, классический сценарий провокации — один выстрел, после которого «пушки» говорят сами за себя. Но кто первым нажал на курок, стало предметом информационной борьбы, которую Молдова проиграла Москве почти сразу. И хотя молдавские солдаты не уступили на поле боя, именно в информационном пространстве левобережья была одержана главная победа — победа России.
Под жестким давлением Москвы официальные власти Республики Молдова были вынуждены согласиться на «заморозку» приднестровского конфликта.
«Приднестровская проблема» никогда не была главной в молдавской повестке дня. Голоса реальных свидетелей тех трагических событий постепенно стираются из общественной памяти под влиянием мощной пропаганды Тирасполя и Москвы, обладающих практически неограниченными ресурсами. В результате в сознании жителей региона укоренились мифы, созданные специально для оправдания войны. Подробнее об этих мифах смотрите в нашем выпуске «5 мифов о войне за сохранение территориальной целостности Молдовы 1992 года» из передачи «Доверяй, но проверяй».
Жители приднестровского региона оказались в плену у пропаганды, которая продолжает тиражировать удобную для Кремля картину событий. Как вы понмите, на «Аллее Героев» сегодня две новые могилы: жители региона, погибшие уже на современной войне России против Украины. Войны меняются, но сценарии — нет.
Кладбище без адреса
На Борисовском кладбище в Тигине мы обнаружили новые участки. Их нет на спутниковых снимках.
В бесплатных сервисах Google и Yandex вы найдете только старую карту, где это место — пустырь.
Но в реальности пустота быстро заполняется. Появляются свежие ряды могил.
На наших снимках видно: надгробных плит и памятников здесь почти нет. Это значит, что похороненные здесь люди ушли из жизни не более года назад. Тем не менее, масштаб уже внушает — длинные ряды новых захоронений.
Площадь первого участка нового кладбища составляет 18 400 м², а второго, расположенного справа на фото, — 12 856 м².
Примерные расчеты показывают, что здесь можно захоронить:
Если расстояние между могилами будет 3 метра, то:
На первом участке можно захоронить примерно 836 человек.
На втором участке — около 584 человек.
Всего на обоих участках — около 1 420 человек.
Это примерное число жителей Тигины и ближайших населенных пунктов, ушедшие только за прошлый год.
Эти оценки основаны на среднем размере захоронения (1 м × 2,5 м) и расстоянии между могилами (0,5 м).
И это только новейшее кладбище в Тигине. Сколько таких по всему региону — неизвестно.
Приднестровский регион стареет. Молодежь уезжает, а те, кто остается, либо не верят в будущее здесь, либо оказываются в окопах на чужой войне. Но человеческий ресурс не бесконечен.
В последние десятилетия «администрация» региона говорила о стабильности, но за этим словом скрывалась медленная демографическая катастрофа. Недавний энергетический кризис лишь подчеркнул: без российского газа привычный порядок вещей здесь рушится. Подробнее о том, как приднестровский регион встречал энергетический кризис в нашем репортаже «Заложники кремля».
Эхо Афганистана на Днестре
Мы уезжаем из Тигины и направляемся в Тирасполь. Здесь, в крупнейшем городе приднестровского региона, находятся 5 кладбищ, каждое из которых хранит свою историю.
Сегодня открыты для захоронений только два из них:
Кладбище «Новое» – основное место захоронений.
Кладбище «Дальнее» – здесь хоронят только при наличии предварительной брони.
Остальные кладбища закрыты, новые захоронения на их территории не проводятся.
Мы направляемся на «Новое» кладбище в микрорайоне Западный. Именно здесь можно увидеть следы последних лет истории региона в граните и земле.
Так выглядит окончание войны.
На этом снимке — один из последних дней советского вмешательства в Афганистане, события, последствия которого ощущаются до сих пор.
Колонна БТР-70 с советскими солдатами движется по Кабулу, украшенная цветами. Люди вдоль дороги с облегчением провожают их. Это часть операции «Тайфун», завершившей девятилетнюю войну СССР в Афганистане. Хотя война в Афганистане тоже планировалась как легкая и быстрая прогулка советских войск.
Война, начатая ради установления лояльного режима, обернулась мясорубкой, перемоловшей ресурсы СССР и жизни тысяч людей. Среди них — 54 жителя приднестровского региона, 14 из которых были тираспольчанами.
Афганистан был разрушен, СССР вскоре распался, а ветераны остались один на один со своими ранениями, страхами и разбитыми судьбами.
Большая часть погибших покоится именно здесь. Их могилы легко узнать: строгие гранитные плиты, высеченные лица, военная символика.
Эти надгробия — не просто память о прошлом, а напоминание о том, что история повторяется. Тогда — Афганистан, теперь — Украина. Войны меняются, но надписи на камне остаются.
Среди захоронений афганцев снова встречаем мемориальный комплекс участников российско-молдавской войны.
На их надгробиях отличительный знак — посмертные медали «Защитник Приднестровья».
На «Новом» кладбище есть и захоронения высокопоставленных силовиков. Среди них — Виталий Украинский, возглавлявший т.н. «Службу безопасности президента» при Евгении Шевчуке, бывшем лидере региона.
Время работает против РФ
На Западном кладбище в Тирасполе похоронен Юрий Блумберг, начальник инженерных войск Оперативной группы российских войск (ОГРВ). Его могила — напоминание о том, что российские военные в регионе умирают не только в боях. Но самое важное — на смену им никто не придет.
Сегодня численность ОГРВ оценивается примерно в 1700 человек, но ротация невозможна с 2014 года — Украина заблокировала транзит российских военных. Подробнее об ОГРВ в нашем материале: Что это такое ОГРВ?
В результате служить там продолжают не те, кто приехал из России, а те, кто родился в приднестровьском регионе и просто имеет российский паспорт. Командование остается за офицерами из РФ, но рядовой и сержантский состав постепенно становится местным.
Россия раздает гражданство жителям региона, удерживая контроль без реального ввода новых войск. Это позволяет Москве сохранять влияние, даже когда армейское присутствие деградирует. Однако со временем естественная убыль личного состава ставит под угрозу само существование ОГРВ.
Если ничего не изменится, в будущем этот контингент либо растворится в местных вооруженных формированиях, либо Москва будет вынуждена искать новые механизмы давления на регион. Без ротации ОГРВ обречена на медленное исчезновение — вопрос лишь в том, кто и когда поставит в этом точку.
На кладбищах региона есть и захоронения так называемых российских миротворцев — их ротация, как и у ОГРВ, невозможна с 2014 года. Формально миссия существует с 1992 года, но вместо международного миротворчества она стала инструментом замораживания конфликта.
Большинство российских военных на постах — это местные жители с российскими паспортами, а сами миротворцы давно утратили нейтральный статус.
Осенью наши читатели из региона передали нам это объявление, найденное на улицах Тирасполя. В нем предлагается «официальное трудоустройство» в выполнение так называемой миротворческой миссии в российских вооруженных силах, дислоцированных в приднестровском регионе.
Требуются мужчины в возрасте 18–40 лет. Обещают ежемесячное довольствие от 200 000 рублей РФ (~2 000 долларов США), единовременные выплаты, раннюю пенсию, оплачиваемый отпуск и медицинское обслуживание. Контрактники якобы смогут накопить более 2 000 000 рублей РФ на военной накопительной системе. Для подписания контракта нужен только паспорт и 11 классов образования.
Кишинев требует преобразования миссии в гражданскую, но Москва и Тирасполь этому препятствуют, удерживая военное присутствие под видом «гаранта мира».
Бывший командующий Оперативной группы российских войск в приднестровском регионе Сергей Горячев погиб в Запорожской области во время войны России против Украины. В 2013–2014 годах он возглавлял ОГРВ в Тирасполе, но спустя годы оказался на другом фронте, где и завершил свою военную карьеру.
Его похоронили не в регионе, где он служил, а в Санкт-Петербурге — как и многих других российских офицеров, проходивших службу в приднестровском регионе, но не оставивших здесь следа, кроме своего присутствия в военной системе Москвы.
Кладбище «Новое» в Западном районе Тирасполя стремительно разрастается.
Ряды свежих могил — немой свидетель того, как время стирает людей быстрее, чем рождаются новые.
Это место — не просто финальная точка чьей-то жизни, а зеркало всего региона, в котором отражаются демографический кризис, экономический застой и тень чужих войн. Кладбища растут, людей становится все меньше, но время что-то изменить — еще есть.
