«Заповедник молчания»: хроники репрессий под предлогом борьбы с «экстремизмом»
«Экстремизм — это когда люди убивают других за деньги или когда они хотят, чтобы все жили в страхе», — так отвечают ученики младшей школы в Дубоссарах на вопрос журналистов местного телеканала о том, что такое экстремизм.
С 2021 года во всех школах Приднестровского региона детям преподносят уроки о важности борьбы с «экстремизмом», объясняя, что это одна из главных угроз их будущему. Однако за этим якобы стремлением обезопасить детей скрывается мрачная реальность: администрация региона использует так называемый «закон противодействия экстремизму» как средство подавления любого инакомыслия, приравнивая к «экстремистам» несогласных с их позицией.
Лица детей были скрыты изданием «Zona de Securitate» для защиты их личности. В оригинальном репортаже «телеканала» «Первый Приднестровский» лица детей не были скрыты).
Приднестровский регион, будучи фактически русским анклавом в Восточной Европе, не только следует «кремлевским методичкам», но и адаптирует их под свою реальность, которая порой оказывается столь же жестокой, как и в самой России.
Понятие «экстремизм» появилось в Российской Федерации с приходом к власти Владимира Путина. В 2002 году был принят специальный закон, который ввел термин «экстремизм» в правовое поле России. Вскоре этот закон стал инструментом для подавления оппозиции, удобным способом заклеймить тех, кто осмеливался критиковать власть.
Спустя пять лет, в 2007 году, аналогичный «закон» был введен и в Приднестровском регионе. Его текст был сформулирован таким образом, что под его действие называемые экстремистскими могло подпадать практически любое несогласие и это стало неотъемлемой частью так называемой политической системы региона.
Еще одна особенность этого так называемого закона заключается в том, что юридически потерпевших в делах об экстремизме нет. Режим считает потерпевшим себя, защищая свои интересы под предлогом охраны общественного порядка, а жертвы репрессий лишены каких-либо средств правовой защиты.
Теперь, в преддверии президентских выборов в Республике Молдова, в которых участвуют и пророссийские кандидаты, этот материал наглядно демонстрирует, какие изменения могут произойти в сфере прав человека и какие инструменты давления могут быть использованы, если к власти придет один из них. Мы подробно рассмотрим это на примере применения так называемого специального «антиэкстремистского законодательства» в Приднестровском регионе.
На службе режима: Как зарождался репрессивный «закон»
Истоки принятия «антитеррористического» и «антиэкстремистского» так называемых законов в Приднестровском регионе, отсылают к событиям 2006 года, когда регион потрясла серия взрывов.
Первый взрыв прогремел 6 июля в маршрутном такси в Тирасполе и унес жизни восьми человек. Уже через месяц, 13 августа, второй взрыв, на этот раз в троллейбусе, вновь потряс жителей левобережья — погибли два человека, среди них была шестилетняя девочка.
Эти трагические события произошли на фоне подготовки к так называемому референдуму о статусе региона, а также «выборов» лидера региона. Версия о том, что это были теракты изначально не выдвигалась и появилась после того как к расследованию присоединились приглашенные специалисты ФСБ из Российской Федерации.
Некоторые представители администрации региона, включая Евгения Шевчука, тогдашнего главы так называемого верховного совета, использовали эти события как повод для продвижения репрессивной повестки, что привело к разработке и принятию так называемого закона «О противодействии экстремистской деятельности», который впоследствии стал инструментом для подавления «внутренних врагов» режима.
После одной из поездок Шевчука в Москву в 2007 году, по возвращении в Тирасполь, так называемому верховному совету Приднестровского региона был предложен на рассмотрение так называемый закон «О противодействии экстремистской деятельности».
«В памяти каждого жителя Приднестровья ... навсегда останется лето минувшего года.
2 взрыва в маршрутном такси и троллейбусе, унесшие человеческие жизни, погрузившие город и людей в атмосферу страха и паники, навсегда изменили нашу жизнь. ... Наши парламентарии разработали соответствующие законодательные акты… Автором проектов законов „О противодействии терроризму“ и „О противодействии экстремистской деятельности“, направленных на защиту граждан и государства и противодействие экстремизму и терроризму во всех их формах и проявлениях, выступил председатель ВС ПМР Евгений Шевчук».
Пропаганда и дезинформация, которые использовала администрация региона для оправдания принятия этого так называемого закона, отсылает к аналогичной российской практике — после взрывов жилых домов в 1999 году. Тогда эти события стали поводом для начала Второй чеченской войны и введения жестких мер контроля общественной жизни, что привело к принятию анти-террорестического и анти-экстремистского законодательных актов.
27 июля 2007 года, через год после трагических событий, так называемый «закон» о противодействию экстремизму авторства Евгения Шевчука был подписан первым лидером региона Игорем Смирновым и стал универсальным инструментом для борьбы с оппозицией, аналогично тому, как это происходило и происходит в России.
«Предупреждение боевыми»
В декабре 2011 года бывший «спикер» так называемого верховного совета Евгений Шевчук был объявлен победителем на «выборах» лидера региона. На новом посту, Шевчук продолжил расширять так называемую правовую базу для подавления инакомыслящих.
«Поскольку мы бедное государство, и у нас нет денег на приобретение резиновых пуль, будем применять то, что у нас есть — боевые. Это не угроза, а просто предупреждение. Можете прыгать, бегать, хоть на ушах ходить — где-нибудь в парке. Но если акции будут проходить вблизи госучреждений, они будут пресекаться».
Своего отношения к оппозиции Шевчук никогда не скрывал. В том же 2014 году Шевчук предпринял первые шаги по подавлению критики в интернете. Незадолго до «выборов» в так называемый верховный совет и выборов лидера региона, он подписал так называемый указ №241 «О мерах, направленных на предупреждение экстремистской деятельности…».
Указ не только обязывал жителей региона сообщать в так называемое КГБ (в 2016 году при Вадиме Красносельском, переименовали в МГБ) о любых проявлениях так называемого экстремизма, включая критику «чиновников», но и позволял блокировать любые источники информации, подозреваемые в распространении таких материалов.
И, конечно, в этом так называемом указе отсутствовали какие-либо механизмы защиты прав пострадавших от его применения. Это означало, что, если так называемое КГБ решит, что тот или иной человек виновен, оправдать его никто не сможет.
Нововведения происходили на фоне нарастающего экономического кризиса, который привел к сокращению зарплат бюджетников на 15-20%.
Не заставили себя долго ждать и первые известные случаи применения этих репрессивных мер.
Чтобы узнать больше, нажмите на заголовок.
В 2015 году «спецслужбы» Приднестровского региона арестовали журналиста Сергея Ильченко, обвинив его в «экстремизме» за призывы к вооруженному свержению «власти» и войне с Россией, которые силовики якобы нашли в его постах в социальных сетях. Ильченко отрицал эти обвинения, указывая на о взлом его аккаунтов. Против журналиста возбудили «уголовное дело» по статье 276. ч.2 так называемого уголовного кодекса приднестровского региона о «публичных призывах к экстремистской деятельности». Ильченко до пяти лет лишения свободы.
Проведя 4 месяцы в заключении и находясь там в нечеловеческих условиях, 18 июля Ильченко освободили.
За журналиста заступались международные правозащитные организации и чиновники Республики Молдова. В частности, с требованием освободить Ильченко выступал экс-вице-премьер по реинтеграции Молдовы Виктор Осипов.
16 июля 2021 года правозащитная ассоциация Promo-Lex сообщила, что Европейский суд по правам человека начал рассмотрение дела Ильченко, который жаловался на бесчеловечное обращение, отсутствие медицинской помощи и незаконные обыски.
До ареста Ильченко работал более десяти лет в «провластных» СМИ региона. После освобождения в многочисленных интервью он заявлял, что в Приднестровском регионе невозможно работать независимым журналистом.
Гражданин Украины Александр Липовченко был незаконно осужден на 3 года и 6 месяцев лишения свободы за записи в личных тетрадях, одна из которых якобы содержала фразу: «В Приднестровье можно навести порядок только при вводе сил ООН». В 2015 году Липовченко был задержан так называемыми сотрудниками КГБ. Его мать, Екатерина Левченко, вспоминает, как перед арестом он успел крикнуть: «Мама, меня забирает КГБ». В тюрьме его содержали в нечеловеческих условиях, лишали медицинской помощи и угрожали пытками, вынудив подписать признание.
Дело Липовченко стало первым за долгое время, по которому Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) вынес решение против Российской Федерации. В феврале этого года ЕСПЧ признал, что Россия, осуществляющая контроль над Приднестровским регионом через политическую, экономическую и военную поддержку, несет ответственность за серьезные нарушения прав человека, совершенные в отношении в том числе и Липовченко. Суд установил, что условия его содержания были ненадлежащими — переполненные камеры, отсутствие медицинской помощи, и жестокое обращение. ЕСПЧ обязал правительство Российской Федерации выплатить Липовченко 26 000 евро за нематериальный ущерб и 4 000 евро в качестве издержек.
Но с марта 2022 года, после исключения России из Совета Европы, в Москве заявили, что не будут исполнять решения ЕСПЧ, вынесенные после этой даты. Однако, и до выхода из Совета Европы Россия не выполняла решения ЕСПЧ по делам из Приднестровского региона.
Экстремизм «режима Красносельского»
В декабре 2016 года Шевчук проиграл так называемые выборы лидера региона Вадиму Красносельскому, кандидату от местной так называемой партии «Обновление», которую контролирует холдинг «Шериф». Так называемый местный «парламент» — «верховный совет» — также находится под контролем партии «Обновление».
После поражения Шевчук фактически передал эстафету в борьбе с так называемыми «экстремистами» Красносельскому.
В период «правления» режима Красносельского так называемое «экстремистское законодательство» продолжали ужесточать, следуя курсу на гармонизацию с Российской Федерацией.
Так называемые уголовный кодекс и кодекс об административных правонарушениях Приднестровского региона предусматривает целый спектр санкций за действия, связанные с распространением «экстремистских» материалов — от штрафов до лишения свободы сроком до 10 лет.
«Административный кодекс»
Статья 20.4: Устанавливает ответственность за демонстрацию, изготовление, сбыт или приобретение с целью сбыта запрещенной символики или атрибутики. В эту категорию попадает символика «экстремистских» организаций, нацистская символика или схожая с ней. Санкции включают: штраф, конфискацию незаконной продукции и оборудования, либо административный арест на срок до 15 суток.
Статья 20.27: Предусматривает санкции за распространение материалов, включенных в официальный список «экстремистских», а также их производство и хранение с целью распространения. Наказание может включать штраф до 1000 евро, конфискацию оборудования и административный арест на срок до 15 суток. В случае юридических лиц возможно приостановление их деятельности на срок до 90 дней.
«Уголовный кодекс»
Статья 276: Публичные призывы к осуществлению «экстремистской» деятельности. Санкции включают штраф до нескольких тысяч евро или лишение свободы на срок до 5 лет.
Статья 278: Возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды, унижение национального достоинства, а также пропаганда исключительности, превосходства или неполноценности граждан по признаку их религиозной, национальной или расовой принадлежности. Предусмотренные меры наказания включают штраф до нескольких тысяч евро, исправительные работы или лишение свободы на срок до 5 лет, с возможностью запрета на занятие определенных должностей.
Статья 278-1: Организация «экстремистского» сообщества. Эта статья охватывает создание группы лиц для подготовки или совершения преступлений на почве ненависти, а также руководство такой группой. Наказание включает лишение свободы на срок до 8 лет, с возможностью запрета на занятие определенных должностей. Также предусматривается ответственность за вовлечение других в такие сообщества.
Статья 278-2: Организация деятельности «экстремистской» организации. Под эту статью подпадают создание, руководство или участие в религиозных, общественных или иных организациях, признанных «экстремистскими». Санкции включают лишение свободы на срок до 10 лет, с возможностью запрета на занятие определенных должностей.
Статья 278-3: Введена в 2016 году и является уникальной для Приднестровского региона. Эта статья предусматривает ответственность за «отрицание положительной роли миротворческой миссии РФ» в регионе, а также за публичные действия или высказывания, направленные на умаление заслуг РФ в поддержании мира. Наказание включает штраф до нескольких тысяч евро или лишение свободы на срок до 5 лет.
Статья 316: Публичное оскорбление представителя «власти» при исполнении им своих должностных обязанностей. Предусматривается штраф до нескольких тысяч евро или исправительные работы.
Статья 316-1: Введена в 2019 году и предусматривает ответственность за публичное оскорбление «главы» Приднестровского региона. Наказание включает штраф до нескольких тысяч евро или лишение свободы на срок до 3 лет.
Статья 357: Эта статья охватывает наказание за отрицание или одобрение преступлений, установленных Международным военным трибуналом, а также за публичное распространение ложных сведений о действиях СССР во время Второй мировой войны. В 2021 году статья была дополнена санкциями за распространение сведений, выражающих неуважение к памятным датам СССР и Приднестровского региона, осквернение символов воинской славы, оскорбление памяти защитников Отечества или унижение достоинства ветеранов. Наказание включает штраф до нескольких тысяч евро или лишение свободы на срок до 5 лет.
В марте 2019 года в так называемый уголовный кодекс Приднестровского региона была добавлена статья за «оскорбление президента» (статья 316-1 «УК»), которая расширила практику применения закона об «экстремизме». Вскоре после этого последовали аресты, среди задержанных оказались пенсионеры Татьяна Белова и ее муж Сергей Мирович. Их обвинили в оскорблении лидера региона Вадима Красносельского в постах в Telegram.
Местонахождение Беловой и Мировича долго оставалось неизвестным, но весной 2020 года стало известно, что обоих незаконно приговорили к трем годам тюрьмы. Белова была освобождена в 2020 году после признания вины, в то время как Мирович оставался в заключении.
Последний месяц своего заключения Мирович держал голодовку совместно с лидером местной компартии Олегом Хоржаном (прошлым летом тело Хоржана с многочисленными ножевыми ранениями нашли на полу гостиной его дома в Тирасполе), требуя не признавать результаты выборов главы региона, прошедших 12 декабря 2021 года.
Спустя несколько недель после второй победы Красносельского на «выборах» главы региона, Мировича помиловали. К тому моменту пенсионер провел в тюрьме уже два года.
Под видом борьбы с экстремизмом
«Геополитические изменения в мире создают новые вызовы и риски для государственной безопасности, которые становятся все более многообразными», — с этих слов начинается стратегия противодействия экстремизму, утвержденная Вадимом Красносельским в марте 2020 года.
Правда, какие именно геополитические изменения создают новые вызовы этот так называемый документ не уточняет. «Стратегия» четко формулирует задачи так называемого «МГБ», включая усиление контроля над «иностранными гражданами» и активизацию профилактической работы с теми, кого режим посчитал «подверженными влиянию экстремизма», это в том числе дети и подростки.
«Стратегия» также продолжает курс, начатый Шевчуком, в области противодействию «информационному экстремизму», с акцентом на выявление информации, которая, по мнению так называемого «МГБ», способна дестабилизировать «социально-политическую» и экономическую обстановку в Приднестровском регионе.
«Стратегия» также предполагает использование медиа для продвижения традиционных моральных ценностей и воспитания патриотизма среди молодежи.
Для информирования жителей левобережья о деятельности экстремистских организаций был создан реестр запрещенных веб-сайтов и единая база данных «экстремистских материалов».
Однако под видом борьбы с «экстремизмом» силовики лишь усилили фабрикацию так называемых уголовных дел против несогласных с позицией режима.
В тот же месяц, когда эта «стратегия» была принята, было возбуждено и первое незаконное уголовное дело об «экстремизме» против молодой писательницы Ларисы Калик, а 2020 год стал феноменальным по количеству случаев выявления так называемого «экстремизма».
«Хороший пост! Но предлагаю в будущих материалах учесть пару, на мой взгляд, интересных фактов! Например, как административными решениями изгнали журналиста Волового из городской газеты Бендер (увы, уже покойный), как убрали Людмилу Коваль из газеты „Профсоюзные вести“, как уволили 50 процентов почти всего состава радио и ТВ ПМР — это дополнит картину и сделает ее объективной! Успехов! — это сообщение написал экс-лидер Приднестровского региона Евгений Шевчук Ларисе Калик в личной переписке в ответ на ее пост о заведении на нее дела об «экстремизме».
В сообщении Шевчук с цинизмом перечислил репрессии против независимых журналистов, критиковавших не только первого лидера Игоря Смирнова, но и его самого.
На момент этой переписки Лариса не знала, что Шевчук был автором так называемого закона об экстремизме.
Лариса Калик — журналистка и военный фотограф, чья жизнь резко изменилась после того, как против нее в было незаконно возбуждено уголовное дело по обвинению в так называемом экстремизме.
В 2019 году Лариса выпустила книгу «Год молодости», в которой собрала откровенные рассказы молодых солдат о службе в военизированных формированиях приднестровского региона. Эти истории раскрывали мрачную реальность службы — дедовщину, антисанитарные условия, бездействие командования.
На протяжении нескольких месяцев Лариса подвергалась давлению со стороны так называемого министерства государственной безопасности приднестровского региона: ей звонили, приглашали на «беседы», а также оказывали давление на ее близких. Несмотря на это, книга была представлена на нескольких презентациях в Тирасполе, Дубоссарах и Рыбнице.
На всех встречах присутствовали люди, которые пытались убедить собравшихся, что в «армии» все в порядке, а Лариса все выдумала, но всем было очевидно, что это были представители так называемого «МГБ».
Сегодня Лариса находится в Украине, где работает военным фотографом на фронте. Уже около года она ездит с военными на Донбасс, фиксируя военные преступления Российской Федерации против мирных жителей Украины.
Из беседы с Ларисой мы узнали о новых обстоятельствах ее дела, например, как ее друг оказался агентом так называемого «мгб».
Примечание: В интервью использована терминология, которой придерживается Лариса Калик в своем разговорном стиле.
«Год молодости»
Шмаков: Как бы ты объяснила людям, которые ничего не знают о так называемом экстремизме в приднестровском регионе, что именно произошло в твоей жизни?
Калик: Эта история полна вопросов, и ответов на них никто не даст. Я написала книгу о местной армии, собрала 12 историй солдат, которые проходили службу, сделала их читабельными, книга была напечатана и презентована. После этого мне стали звонить из МГБ и приглашать на беседы.
Информатор среди друзей
Шмаков: В приднестровском регионе прямо сейчас как минимум два человека незаконно лишены свободы по так называемому закону об экстремизме. Почему, на твой взгляд, такие противоречивые дела возникают в регионе, который поддерживает советскую идеологию?
Калик: В конце 2018 года я ухаживала за своей бабушкой, которая сильно болела. У нее парализовало ноги, и она перестала ходить. У меня была старшая сестра, которая была беременна, а мама много работала, поэтому я была единственной, кто за ней смотрел. В это время я начала задумываться о создании книги из историй ребят, служивших в приднестровской армии. В 2019 году я приступила к реализации этой идеи серьезно. Тема важная, никто об этом не писал, и вряд ли кто-то еще напишет. Для технической реализации я получила небольшой грант в 1000 евро от одной европейской организации. В эту сумму вошли верстка книги и печать тиража. Самостоятельно я бы вряд ли смогла довести начатое до конца. Параллельно, ухаживая за бабушкой, я старалась поддерживать социализацию. В Приднестровье это сложно, потому что кажется, что все, кто хочет чего-то достичь, уезжают. Было одиноко, потому что все уехали, и очень правильно сделали.
Я познакомилась с одним молодым человеком, который был немного младше меня. Не помню, как мы познакомились, но потом оказалось, что он был информатором МГБ. Пока он не выдал себя, он казался мне очень умным и амбициозным, и мне с ним было весело. Я познакомила его со своими друзьями из Кишинева.
«Цензура для лохов»
Шмаков: Как ты думаешь, почему так называемое МГБ приднестровского региона проявляет особый интерес к твоей истории и действиям?
Калик: Летом 2019 года бабушка пережила операцию, но в конце июля она скончалась. После этого я какое-то время оставалась в Тирасполе, но затем решила, что если у меня больше нет бабушки, то мне нечего делать в Тирасполе. Я собиралась переезжать в Кишинев, потому что в Кишиневе было чем заняться.
Парень, о котором я рассказываю, знал, что я пишу книгу о приднестровской армии. В октябре, когда мы были у общих друзей в Кишиневе, он сказал мне: «Слушай, я недавно общался с людьми из МГБ, они знают, что ты занимаешься этой книгой, и посоветовали передать тебе, чтобы ты зашла к ним, дала им почитать, и они, если что, уберут лишние моменты». Я была в шоке.
Шмаков: Это был первый раз, когда твой друг себя выдал?
Калик: Да, раньше я ничего подобного не замечала. Это означает, что ты делаешь что-то важное, во что ты веришь, и понимаешь, сколько проблем армия приносит людям, насколько это абсурдно и тяжело. И если есть маленький шанс об этом говорить, его нужно использовать. А тут твой друг имеет связи со спецслужбами и говорит такие вещи. Мне стало настолько некомфортно, что я ему сказала: «Мне очень нужно уйти, до свидания». С тех пор мы больше не общались.
Позже я узнала от нашего общего друга, что этот парень в университете был задержан людьми из МГБ и, вероятно, согласился на сотрудничество с ними. Я не знаю точно, он мне в этом не признавался. Вероятно, они ему пригрозили, потому что на человека, которому 20 лет, легко давить.
Он начинал вести активистскую деятельность и развивать свой бизнес, и у него это хорошо получилось. В Приднестровье невозможно быть индивидуальным предпринимателем без проблем. Так это там не работает. Возможно, жизнь в приднестровском регионе означает согласие с условиями, которые диктуют чекисты.
Так вот, этот человек, с которым я дружила, передал мне сообщение, что было бы неплохо, если бы я образумилась, пришла и показала, чем занимаюсь. Они бы мне помогли отредактировать, и я бы опубликовала это со спокойной душой. Это полная цензура, но цензура для лохов.
Презентации под надзором
Шмаков: Как сотрудники так называемого МГБ проявляли себя после презентации твоей книги? Какие методы давления они использовали, чтобы заставить тебя замолчать?
Калик: Когда книга была завершена, напечатана и презентована, у меня было три презентации: первая в Тирасполе, вторая в Бендерах (Тигине), третья в Рыбнице. На каждую из этих презентаций приходил человек из МГБ. Они явно проявляли себя, хотя старались не выделяться. Каждый раз они пытались показать, что я не права, и что армия — это хорошо.
Манера речи этих людей, их внешний вид — все выдавало, что они из МГБ. На всех моих презентациях были такие люди. Когда они уходили, начиналась более-менее адекватная дискуссия. Были также люди, которые прошли армию и соглашались со всем, что я написала. Они говорили: «А-а-а, ты вот про этого пишешь». В книге я не указывала реальных имен командиров воинских частей, но факты из книги подтверждались независимо.
Перед презентацией в Рыбнице администратор клуба предупредил меня, что, скорее всего, придет кто-то из МГБ. И действительно, пришел человек, который соответствовал описанию чекиста. Он сначала говорил, что армия нужна, но потом признал: «Ну знаете, у нас тоже были такие истории».
Я удивилась, что меня не забрали прямо с этих презентаций. Я представляла, что они скажут: «Добрый вечер, что презентуете? Давайте поедем с нами, презентуем в другом месте». Но этого не произошло, и я подумала, что их подход был непрофессиональным.
Давление на близких
Шмаков: Что стало с героями твоей книги после её публикации? Были ли случаи, когда они подвергались давлению со стороны так называемых властей?
Калик: В январе они начали звонить: «Лариса, добрый день, я Дмитрий, читал вашу книгу, возникли вопросы. Вам будет удобно приехать на беседу к нам в офис?» Я ответила, что у меня плотный график. Они предложили: «Когда будете готовы, дайте знать». Я согласилась. Через неделю Дмитрий снова позвонил: «Ну что, приедете?» Я предложила им приехать ко мне, но они отказались. Я сказала, что если это допрос, то пусть присылают официальный документ. Дмитрий ответил, что это не допрос, просто хотят пообщаться. Я предложила снова встретиться у меня, и они больше не звонили.
Позже они звонили моей маме на работу, приходили в квартиру, где жил парень моей сестры, и к коллегам моей мамы. Они даже пришли в школу, где я училась, и просили написать на меня рекомендацию. Классный руководитель написал, что я лучшая на свете и самая прекрасная. Это было смешно: заводите уголовное дело, а вам не хватает рекомендаций со школы.
Параллельно юрист, с которым я консультировалась, предупредил меня, что на меня будет открыто дело за экстремизм. Я не была удивлена, но мне было горько. В марте 2020-го я переехала на Кипр, потому что люблю этот остров. Через несколько дней мой юрист сообщил, что дело на меня открыли окончательно, и что мне нельзя возвращаться в Приднестровье.
«Эмиграция»
Шмаков: Как на твою семью повлияли действия так называемых властей после того, как ты уехала? Столкнулись ли они с давлением?
Калик: Когда я переехала в Киев, мы с юристом начали писать открытые письма, в том числе президенту (лидеру приднестровского региона) Красносельскому. В итоге, мы получили официальный ответ, что да, на меня возбуждено уголовное дело по статье 276 ч. 2 «публичные призывы к экстремизму», за что мне грозит от 3 до 5 лет.
Когда мы попросили предоставить какие-то документы, чтобы ознакомиться с решением, нам ответили: «Конечно, мы это не скрываем, но если хотите получить информацию, приходите сами».
Мне написал в Фейстубке бывший президент Евгений Шевчук, поддержал меня, написав: «Держитесь!». Это было смешно, потому что я не ожидала этого. На момент интервью я не знала, что Шевчук был автором закона, по которому на меня было возбуждено дело.
Я уже была в Киеве, в безопасности, но морально не ощущала себя в безопасности, потому что не знала, что делать дальше. Со временем я привыкла к этому чувству, и у меня нет дополнительной информации с тех пор. Я не знаю, было ли суд, но я уверена, что если вернусь, то останусь там. Они, похоже, этого и хотели — выдворить меня.
Ответственность за правду
Шмаков: Как изменилась твоя жизнь после всех этих событий? Повлияла ли эта ситуация на твои планы и дальнейший путь?
Калик: После публикации моей книги мне писали многие люди, в том числе матери солдат и военные, которые делились своими историями. Это была большая поддержка. Даже если я не могу вернуться в Приднестровье, я рада, что сделала эту книгу. Я не пытаюсь сделать из себя героя, но считаю, что обозначить проблему — это уже шаг к её решению.
Я понимаю, что армия — одна из самых сложных вещей, которые там есть. Это пустая трата времени для молодых людей, которые могли бы использовать свой потенциал лучше, чем красить траву. В нормальной стране это бы приняли во внимание, но Приднестровье — не страна. Поэтому ничего особенно не изменилось.
Шмаков: Что стало с героями твоей книги? Я понимаю, что ты старалась сделать их анонимными, но были ли ситуации, которые вызывали беспокойство?
Калик: Я знаю только про одного парня. Весной 2020 года его приглашали на беседу, спрашивали обо мне. Для него это ничем плохим не закончилось, его не обвинили и не закрыли. Я сразу предупредила всех, кто давал интервью, что если возникнут подозрения или угрозы, чтобы они сообщили мне. Люди, которые участвовали в книге, до сих пор живут в Приднестровье, и с ними всё в порядке.
Семья под ударом
Шмаков: Как на твою семью повлияли действия так называемых властей после того, как ты уехала? Столкнулись ли они с давлением?
Калик: Я больше всего переживала не за себя, а за своих родных. Меня удивило, что несмотря на звонки маме и приглашения на беседы, она резко отвечала: «То, что сделала моя дочь, — это её поступки. Я не несу ответственности за совершеннолетнего человека. Пускай делает, что хочет, чего вы мне звоните?». Сестра уехала, младшую никто не трогал. Это меня впечатлило. Я благодарна за то, что они не стали мешать спокойной жизни моей семьи.
Я считаю, что если я что-то сделала, что им не понравилось, это моя ответственность, а не моей семьи.
Шмаков: Как изменилась твоя жизнь после всех этих событий? Повлияла ли эта ситуация на твои планы и дальнейший путь?
Калик: Это дело лишь ускорило мой переезд в Украину. Я не ощущала себя дома в Молдове, хотя люблю эту страну. Мой дом — в Украине. Это было важное событие, но не единственное и не решающее. Сейчас я работаю военным журналистом на фронте, но это не то, что выбираешь.
По поводу своего дела я думаю, что это был опыт. Одним из этапов взросления — взаимодействие с силовиками приднестровского региона. Весь этот закон об экстремизме очень похож на то, что происходит в России. Причина, по которой я хотела бы вернуться, связана не только с эмоциональной привязанностью. Если бы была возможность приехать туда без угрозы для меня и моих близких, я бы хотела серьёзно поговорить с людьми, которые принимают такие решения.
Я хотела бы задать им вопросы: «Вы понимаете, что делаете? Это похоже на какую-то агональную истерику». Я не думаю, что Приднестровье будет существовать в долгосрочной перспективе. Я считаю, что его обратный отсчёт уже начался. Осознают ли они тот вред, который наносят? Понимают ли, что ломают чужие жизни? Знают ли, что им придётся с этим жить? Понимают ли они ответственность за свои решения и насколько это негуманно и тупо? Все эти вопросы я хотела бы задать. Кому? Маленьким людишкам, которых мы даже не знаем. Ради чего вы это делаете? Какую цель хотите достичь?
Мне было 21 год, когда вы открыли на меня уголовное дело. Я действительно была для вас угрозой? Мое презрение самое глубокое, потому что это посягательство на чужую свободу, на чужие жизни, на чужую безопасность. Как вы с этим спите?
Следующее после дела Калик незаконное уголовное дело в рамках новой концепции сфабриковали против так называемого депутата местного городского совета Александра Самония. Его обвинили в написании анонимных постов в Facebook, в которых якобы содержались призывы к «социальной вражде и нетерпимости» и оскорбления в адрес Красносельского.
По версии так называемого следствия, в период с июля 2018 года по март 2020 года Самоний якобы использовал аккаунт в Facebook под именем «Николай Иванов», через который размещал в группе «Приднестровье-Россия!» (около 2 тысяч участников) публикации с «недостоверной информацией», призывающей к экстремистским действиям. В этих постах критиковались действующий режим и лидер региона Вадим Красносельский.
Тем не менее, местный совет Тирасполя по запросу так называемой прокуратуры лишил его «депутатской неприкосновенности». Самоний был сразу объявлен в розыск. Ему удалось скрыться.
Александр Самоний с 2011 года был помощником лидера местной «Компартии» Олега Хоржана.
Подробнее о деле Самония — в репортаже.
Борис Бабаян, член сообщества публичной группы в Viber «Приднестровье», которого силовики посчитали за администратора, стал первым человеком, осужденным в Приднестровском регионе по обвинению в «публичных призывах к осуществлению экстремистской деятельности» из-за публикаций в соцсетях.
Его арестовали 28 апреля 2020 года силовики так называемого «МГБ». Он провел год под арестом, после чего так называемый суд приговорил его к штрафу.
Подробнее о деле Бориса Бабаяна — в интервью.
Геннадий Чорба стал вторым жителем Приднестровского региона и единственным экс-чиновником, на которого сначала завели уголовное дело об «экстремизме», а после года заключения освободили. Ранее Чорба занимал пост так называемого министра связи при Евгении Шевчуке и возглавлял общественное движение «Приднестровье — наш общий дом», которое впоследствии внесли в реестр экстремистских организаций.
У движения «Приднестровье — наш общий дом» есть группа в социальной сети Facebook с 6,8 тысяч подписчиков. Это одна из немногих открытых площадок для дебатов.
Его задержали 3 июля 2020 года по подозрению в организации протеста против ковидных ограничений в Рыбнице. Протестующие перекрыли мост через Днестр, требуя встречи с экс-министром внутренних дел Русланом Мовой. По словам Чорбы, он задал Мове «неудобные вопросы», что, по его мнению, и стало причиной его преследования.
После девяти суток ареста Чорбу снова взяли под стражу, но на этот раз на выходе из СИЗО — ему предъявили обвинение в «публичных призывах к экстремизму». Лингвистическая экспертиза нашла признаки экстремизма в его постах в социальных сетях, однако конкретные посты так и не были названы. В октябре 2020 года Чорбе предъявили новое обвинение — в «публичном оскорблении» лидера региона Вадима Красносельского. К делу добавили уже 20 его постов, что Чорба считает фальсификацией.
«Основанием для обвинения меня в публичном оскорблении Красносельского стала фраза «граф Красносельский». Я был уверен, что это звание присвоили ему за заслуги в популяризации истории Российской империи. Но именно эта фраза была интерпретирована как сарказм и стала основой обвинения в оскорблении президента», — вспоминает Чорба.
Чорба ошибся: титул графа Красносельскому не присваивался, но он дважды был удостоен звания «монархист года» в 2018 и 2019 годах по версии сообщества VK Дореволюционная Россия. Так режим, манипулируя сразу двумя образами — СССР и Российской империи, — адаптирует свою пропаганду к различным слоям общества.
В июле 2021 года Чорба был приговорен к 3 годам и 3 месяцам лишения свободы, но в августе его срок заменили на условный. В заключении он провел 395 дней, включая девять месяцев в одиночной камере в тюрьме Глиное. «Все это время я был полностью отрезан от внешнего мира. Радио появилось только в последние три месяца. До этого самым страшным прибором в камере был кипятильник», — с иронией говорит Чорба.
Его освободили через две недели после заявления США, призвавшего отменить обвинительные приговоры.
Спустя три года он по-прежнему живет в Рыбнице. В феврале 2024 года Чорба стал основным источником информации о якобы планируемом съезде так называемых депутатов всех уровней.
Активист тогда заявил, что его источники, которых он не стал раскрывать, сообщили, что на форуме должна быть озвучена просьба от имени жителей левобережья к России о принятии Приднестровского региона в состав РФ, а 29 февраля Путин объявит об этом в своем обращении, и Федеральное собрание в ускоренном порядке примет решение удовлетворить поступившую просьбу. Этот прогноз, однако, так и не осуществился.
«Марионетка» — слово, которое стало приговором для 73-летнего пенсионера Михаила Ермураки, самого старого заключенного в тюрьмах Приднестровского региона.
Преследование Ермураки началось в 2020 году после записи разговора, сделанной во время его встречи с директором тираспольской школы №9 Татьяной Вербановой. Во время беседы Ермураки заметил: «О, ничего себе, Тамара Дмитриевна, вы под портретом марионетки сидите».
Возмущенная директор ответила: «Это мой президент. Я за него свой голос отдала».
Ермураки парировал: «Вы можете голосовать за кого хотите. Я сомневаюсь, что у вас единственный паспорт в кармане», добавив, что у него только один паспорт — гражданина Республики Молдова. Он также выразил мнение, что присутствие российских войск в регионе — это не миротворческая миссия, а оккупация».
Эти слова легли в основу первого уголовного дела против Ермураки. В июле 2021 года его обвинили по трем статьям, включая «Отрицание положительной роли миротворцев РФ» и «Возбуждение национальной вражды», но в итоге признали виновным только по статье 316-1 так называемого уголовного кодекса приднестровского региона, назначив штраф в размере около 500 евро. Ермураки не смог оплатить штраф, так как не считал себя гражданином так называемой «ПМР» и отказался от местной пенсии.
В феврале 2023 года суд заменил штраф на 2 года лишения свободы, которые затем сократили до 8 месяцев.
Однако в июне 2023 года так называемый суд в Тирасполе вновь признал его виновным по статье 316-1 так называемого уголовного кодекса, обвинив в оскорблении лидера региона Вадима Красносельского.
Это был второй процесс против Ермураки по обвинению в «оскорблении» Красносельского, завершившийся суровым приговором — 3 года и 6 месяцев лишения свободы.
С декабря 2022 года Ермураки содержится в так называемом «изоляторе №3» города Тирасполя, где его условия содержания правозащитники и адвокаты называют «бесчеловечными». Помимо прочего, администрация тюрьмы запрещает пенсионеру переписку.
По нашей информации, этому запрету предшествовала ситуация, когда Ермураки поместили в карцер на 10 суток за письмо Красносельскому, которое он написал, находясь в заключении. В карцере его состояние здоровья ухудшилось, и его отвезли в больницу. После осмотра врача его снова вернули в карцер для досиживания наказания.
Судьба Ермураки до сих пор не решена. Пожилой человек, осужденный режимом, продолжает находиться в изоляции и лишен правовой защиты. Ермураки отказывается просить помилование у Красносельского, требуя признания незаконности обвинений против него.
Павел Догарь, дворник в одной из поликлиник в Тигине, столкнулся с незаконным уголовным преследованием в ноябре 2020 года, когда силовики провели обыск по месту его жительства.
Единственная доступная информация о его деле заключается в том, что оно было возбуждено за публичное высказывание в Facebook. В одном из своих постов Догарь якобы отрицал «положительную роль миротворческих войск России» и «разжигал национальную рознь по отношению к русским».
Это обвинение подпадало под статью 278-3 так называемого уголовного кодекса Приднестровского региона, которая предусматривает наказание в виде лишения свободы на срок от 3 до 7 лет или штрафа в размере от 300 до 900 евро.
Догарю удалось скрыться от незаконного преследования.
Подробнее в большом репортаже.
«Хочу посоветовать Руслану Петровичу [Мове, так называемому министру внутренних дел Приднестровского региона], чтобы он впредь осторожнее выражался, ведь, как и Безбабченко[Андрей Безбабченко, бывший мэр Тирасполя, найденный убитым в Одесской области в 2019 году], можно поехать в Одессу и не вернуться», — произнес Роман Ямбогло со сцены во время своего стендап-шоу в январе 2020 года. Эти слова, несмотря на их юмористический характер, были восприняты как угроза убийства.
Роман Ямбогло, студент первого курса университета в Тирасполе и комик, осмелился шутить о коррупции в Приднестровском регионе, высмеивая в том числе и так называемого министра внутренних дел Руслана Мову. Вскоре после этого против него были выдвинуты обвинения по статьям оскорбления так называемого представителя «власти» (ст. 316 «УК») и угрозы убийством (ст. 116 «УК»).
Однако, правозащитники подчеркивают, что эта фраза, была частью юмористического шоу и не должна восприниматься буквально.
Они также указывали на то, что контекст выступления — комедийное шоу — был проигнорирован при анализе высказываний Ямбогло, а расследование дела вело так называемое министерство внутренних дел, возглавляемое тем же человеком, которого Ямбогло осмеял в своем выступлении, что вызывает сомнения в объективности и законности этого процесса.
В мае 2024 года гражданский активист Виктор Плешканов был досрочно освобожден из тираспольской тюрьмы №3, где провел почти два года. Изначально его приговор предусматривал лишение свободы до апреля 2025 года. Плешканов стал первым осужденным за критику российского вторжения в Украину.
История преследования Плешканова началась в марте 2022 года, когда он вывесил украинский флаг на балконе, выражая поддержку Украине. Этот жест немедленно привлек внимание силовиков, так как его критика режима в соцсетях уже находилась под пристальным контролем.
Ключевым эпизодом стало посещение магазина тканей, где он приобрел материал для флага. В магазине Плешканов заметил висящие российский флаг и флаг непризнанной «ПМР» и с иронией сказал: «Почему бы и не украинский? У нас ведь три государственных языка: русский, украинский и молдавский». В ответ на отказ продавцов продать ткань, он заявил: «Я пошью украинский флаг и вывешу его на балкон, и пусть МГБ обосрется».
Через два часа в магазине появились сотрудники так называемого МГБ, хотя свидетели утверждают, что никто их не вызывал. Спустя несколько дней Плешканова арестовали на 5 суток по обвинению в мелком хулиганстве. Так называемый суд усмотрел в его словах «нецензурную брань» в отношении «органов госбезопасности».
На следующий день к нему домой пришли с обыском, изъяли компьютерную технику и смартфоны, принадлежащие ему и его жене. Обыск был проведен в рамках возбужденного дела за «публичные призывы к экстремизму».
Административный арест продлевался до закрытого заседания суда в Тирасполе. 26 сентября 2022 года Плешканова приговорили к 3 годам и 2 месяцам тюрьмы. Частные адвокаты отказались его защищать, а назначенный защитник фактически выполнял роль дознавателя. В суде Плешканов защищал себя сам.
Обвинение основывалось на посте в Facebook «Слава Украине. Смерть ПМР», однако обсуждение велось только на основании слов неких свидетелей: следствие не представило на суде скриншоты.
Спустя два месяца заключения, находясь в карцере за отказ от принудительного труда, 58-летний Плешканов вскрыл себе вены в попытке самоубийства.
Освобождение Плешканова стало возможным благодаря вниманию Бюро политики по реинтеграции и международному давлению. Миссия ОБСЕ, посольства США и Великобритании, а также неправительственные организации неоднократно требовали его освобождения.
Точно установить, за что так называемое МГБ преследовало Плешканова — его позицию по Украине, критику «МГБ» или оппозиционную деятельность — невозможно, так как дело засекречено. Правозащитники квалифицируют это дело как политически мотивированное.
Методы, использованные против него, напоминают случаи Геннадия Чорбы и Михаила Ермураки. Все трое были арестованы, потому что не скрывались. Делали это по одному сценарию: административный арест, который продлевался до момента открытия дела по обвинениям в экстремизме и по другим сопутствующим статьям, нарушающим свободу выражения мнений.
Подробнее в большом репортаже.
В 2020 году по статьям 316 и 316-1 так называемого уголовного кодекса Приднестровского региона («оскорбление представителя власти» и «оскорбление президента») было возбуждено «уголовное дело» против редактора местной коммунистической газеты Надежды Бондаренко.
Поводом для этого послужила публикация, вышедшая в 2018 году в газетах «Правда Приднестровья» и «Голос народа». В этих изданиях было опубликовано «Обращение лидера приднестровской оппозиции, политзаключенного Олега Хоржана к народу Приднестровского региона». На момент публикации Хоржан, который был убит летом прошлого года, находился в заключении.
По версии так называемого следствия, в этом обращении содержались оскорбления в адрес так называемого главы Приднестровского региона Красносельского и других представителей так называемых «властей». В результате Бондаренко, как редактор этих изданий, также стала фигурантом дела об оскорблении.
Предположительно, по этому делу «производство» было прекращено, информации о том, что оно дошло до «суда», нет.
В феврале этого года политический активист из Тирасполя Александр Штембуляк был обвинен в публикации «экстремистских материалов» в социальных сетях оскорблении местного лидера Вадима Красносельского.
В его доме был проведен обыск, а сам активист арестован без возможности ознакомиться с материалами уголовного дела. Позже его отпустили под подписку о невыезде, но Штембуляк скрылся и отказался раскрывать свое местоположение.
Александру Штембуляку 53 года. С 1995 года он служил в силовых структурах Приднестровского региона, в отряде специального назначения «Скорпион» так называемого министерства юстиции, где был и психологом, и заместителем начальника.
В 2006 году его уволили якобы за то, что он, пользуясь своим служебным положением, за деньги оказывал психологические консультации ВИЧ-инфицированным. После долгих судебных разбирательств он был восстановлен в должности и доказал, что делал это на волонтерских началах.
В 2015 году Штембуляк якобы выявил факты взяточничества в тюрьмах. В то же время в своих видеообращениях он открыто критиковал незаконные действия администрации региона и призывал людей отстаивать свои права.
Несмотря на пророссийские взгляды Штембуляка, это не остановило тираспольский режим, поддерживаемый РФ, от обвинений в его экстремизме.
Любопытно, что в 2020 году, когда Штембуляк баллотировался в так называемый Верховный совет региона, один из пунктов его программы был: «добиваться международного признания ПМР и выдачи всем ее гражданам российского гражданства».
В 2022 году жителя левобережья Дмитрия Куматренко осудили за приверженность идеологии СССР и отказ признать, что Приднестровский регион не является частью Советского Союза.
В нашем распоряжении оказалось так называемое «решение суда», в котором говорится, что Дмитрий Куматренко был осужден за использование платформ YouTube и ВКонтакте для выражения своих взглядов.
Он утверждал, что Приднестровский регион, образованный на территории бывшего СССР, является нелегитимным образованием. 28 июня 2022 года так называемый городской суд в Тирасполе приговорил его по ч. 2 ст. 276 так называемого уголовного кодекса приднестровского региона к трем годам лишения свободы за «публичные призывы к экстремизму» — всего лишь за то, что Куматренко публично выразил мнение, что «ПМР законно, но не легитимно».
В списке «изъятых вещественных доказательств» числилась имитация водительского удостоверения образца СССР на имя Куматренко. Так называемое следствие приобщило эти поддельные права к делу, хотя они не имеют юридической силы, как и водительские права Приднестровского региона, и так называемый паспорт, который начали выдавать только в 2001 году. Ранее жители Приднестровского региона получали вкладыш в дополнение к паспорту СССР.
Получается, что администрация Приднестровского региона с одной стороны эксплуатирует образ СССР и его символику, а с другой — преследует своих жителей за приверженность советской идеологии.
Это лишь известные случаи так называемого «экстремизма» в Приднестровском регионе, большая часть которых была зафиксирована в 2020 году, одновременно с принятием так называемой «Стратегии по противодействию экстремизму». Примечательно, что все эти дела засекречены.
Особенно выделяется случай 2023 года, когда 18-летнему жителю Тирасполя предъявили обвинение по статьям 205 («Сообщение о ложном минировании») и 276 («Публичные призывы к экстремизму») так называемого уголовного кодекса Приднестровского региона.
В том же году «список экстремистских материалов» пополнился двумя группами в Viber и Facebook, связанными с осужденными Борисом Бабаяном и Геннадием Чорбой. Совокупная аудитория этих сообществ превышает 46 тысяч человек, и каждый из них может оказаться под угрозой как потенциальный распространитель материалов из этих групп.
Распространение таких материалов подпадает под статью 20.27 так называемого административного кодекса Приднестровского региона, которая предусматривает штраф до 40 евро или административный арест на срок до 15 суток с конфискацией оборудования.
Ранее в этом списке фигурировали только восемь брошюр Свидетелей Иеговы. Сегодня более 4 000 последователей этой религиозной организации в Приднестровском регионе находятся под угрозой преследования, и есть риск, что их культ будет запрещен, как это уже произошло в РФ.
Недавно нам стал известен еще один случай применения так называемого экстремистского законодательства: 27-летнего гражданина Украины Алексея Дунаевского неожиданно выдворили из Приднестровского региона после его участия в мероприятии, где он держал на сцене эмблему, стилизованную под украинский флаг.
В октябре прошлого года 27-летнего гражданина Украины Алексея Дунаевского, который прожил в приднестровском регионе более десяти лет, неожиданно выдворили. Так называемое «министерство государственной безопасности» решило, что его присутствие в регионе больше не желательно, ссылаясь на так называемый Закон №171-3-VI от 19 июня 2017 года «О порядке выезда из Приднестровской Молдавской Республики и въезда в Приднестровскую Молдавскую Республику».
Этот так называемый «закон» регулирует основания для признания пребывания «иностранного гражданина» нежелательным, включая случаи, когда администрация региона считает, что данный человек создает угрозу безопасности региона или его граждан, либо подозревается в поддержке террористической или экстремистской деятельности.
Алексей вспоминает, что все началось с обычной поездки в Варницу (село на территории, подконтрольной Кишиневу), куда он направился, чтобы снять деньги с банкомата. На обратном пути его задержали на незаконном контрольно-пропускном пункте.
В Тирасполе у Дунаевского дома оставался шестилетний сын. «Пограничники меня задержали, а маршрутка уехала. Я им говорю: «Ребята, давайте документы, меня сын дома ждет, мне нужно ехать». Но они никак не отреагировали», — вспоминает Алексей. Вместо этого ему вручили уведомление от так называемой местной спецслужбы о необходимости покинуть территорию приднестровского региона в течение трех часов. Однако в документе не приводилось конкретных обвинений или доказательств.
«Меня вынудили подписать документ. Я объяснил им, что дома у меня остался сын и попросил время, чтобы забрать вещи, сказав, что мне не хватит трех часов. Но мне ответили: «Нет, все. Мы вас обратно не пустим». А у меня ребенок там остался один», — делится воспоминаниями Дунаевский.
Алексей связывает свое выдворение с участием в культурно-музыкальном мероприятии «crave.crew», которое проходило в Кишиневе в ночь с 11 на 12 августа 2023 года. Во время выступления приглашенного артиста из Украины Redrum он стоял на сцене с эмблемой стилизованной под украинский флаг. «Я был на сцене с украинской символикой, и кто-то снял это на видео. После этого начались все проблемы», — объясняет он возможные причины произошедшего.
После принудительного выдворения Дунаевский и его адвокат пытались оспорить решение в суде, однако все их усилия оказались тщетными. Они также подали жалобу в Европейский суд по правам человека. После того как Алексея выдворили из Приднестровского региона, он остался на некоторое время в Варнице, а затем переехал в Кишинев. Его друзья смогли вывезти сына и передать ему вещи. Сейчас он работает фитнес-тренером.
«29 оттенков экстремизма»
В 2023 году в Приднестровском регионе продолжилось расширение «антиэкстремисткого законодательства», инициированного местным так называемым генеральным прокурором Анатолием Гурецким. Его поправки увеличили количество преступлений, связанных с «экстремизмом», с восьми до 29. Подробнее об этом в материале: Приднестровский регион или МГБ-шный регион?
Были внесены изменения в «закон» 2007 года, изначально разработанный Евгением Шевчуком. Также введены новые наказания за использование «экстремистского языка» в соответствии с российской практикой.
Среди добавленных преступлений — ограничение свободы собраний, оскорбление так называемой «государственной» символики, призывы к насильственной смене режима, терроризм и узурпация «официального статуса».
К тому же инициативы Гурецкого значительно расширили полномочия так называемого «МГБ», которое теперь может напрямую обращаться в «суды» для признания лиц и организаций экстремистскими, без участия так называемого следственного комитета, как это было ранее.
Сам Гурецкий является фигурантом уголовного дела Прокуратуры по борьбе с организованной преступностью и особым делам (PCCOCS).
Молчание «партнеров»: формула манипуляций Тирасполя
Тирасполь не спешит открывать двери тюрем для политзаключенных на левом берегу Днестра. Вице-премьер по реинтеграции Олег Серебрян весной на заседании Парламента не стеснялся в выражениях, описывая плачевное состояние прав человека в регионе.
По его словам, люди находятся за решеткой незаконно. Кишинев настойчиво требует их освобождения, но Тирасполь выдвигает условия, которые для властей в Кишиневе совершенно неприемлемы.
«Они однозначно содержатся под стражей незаконно по политическим причинам. Мы настаиваем на их безусловном освобождении. Но проблема в том, что Тирасполь всегда хочет что-то получить взамен, а мы не готовы идти на такие сделки, потому что это создает опасный прецедент», — подчеркнул Серебрян.
Он добавил, что международные партнеры предпочитают закрывать глаза на события вокруг так называемого закона о борьбе с экстремизмом в Приднестровском регионе, который стал удобным инструментом для расправы с неугодными режиму.
«Мы постоянно поднимаем, в том числе и на встречах с представителями ОБСЕ, вопрос о так называемом законе о борьбе с экстремизмом в регионе», — добавил он.
Ситуация с политзаключенными в Приднестровском регионе остается сложной. Кишинев не прекращает попыток добиться их освобождения, но Тирасполь препятствует любым попыткам решения этого вопроса.
Основной проблемой остается отсутствие у репрессированных жертв тираспольского режима средств правовой защиты. Адвокат правозащитной ассоциации Promo-LEX Вадим Виеру описывает перспективы решения этого вопроса как крайне сложные, так как Молдова де-факто не контролирует территорию Приднестровского региона.
Ранее дела, связанные с обвинениями в «экстремизме», передавались в Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) против Российской Федерации и Молдовы. Однако после выхода России из Совета Европы этот механизм больше не работает. Остались лишь политические инструменты — обращения в дипломатические миссии и бюро по реинтеграции, но и они не всегда эффективны.
«Люди могут подавать жалобы в Генеральную прокуратуру, но это сопряжено с рисками. Согласно так называемому закону Гурецкого, если человек обращается с жалобой в международные структуры или в прокуратуру Молдовы, против него может быть возбуждено уголовное дело». В таких условиях правовая защита для тех, кто пытается защитить свои права, становится не только проблемной, но и потенциально опасной объясняет Виеру.
С 24 июня 2022 года в приднестровском регионе вступил в силу так называемый новый закон, который правозащитники прозвали «законом Гурецкого». Согласно этому нововведению, лица, которые обращаются в национальные или международные суды с жалобами на злоупотребления представителей неконституционных структур левобережья Днестра, рискуют быть привлеченными к уголовной ответственности. Так называемый «закон Гурецкого» фактически закрыл возможность публично обсуждать проблемы на левом берегу Днестра и доводить их до сведения конституционных органов Молдовы.
Адвокат надеется, что внимание к этой проблеме будет привлечено как на международном уровне, так и внутри Молдовы. «Мы рекомендуем создавать соглашения, которые предотвратят задержания людей на основе законов об экстремизме», — говорит Виеру и подчеркивает, что расследование случаев незаконных задержаний и осуждений должно стать приоритетом.
Уроки страха
Борьба с «экстремизмом», под видом «патриотического воспитания», прочно вошла в местную так называемую образовательную систему.
Это не только школьные уроки, но и вебинары для психологов, военно-патриотические лагеря, спортивные соревнования и мероприятия в детских садах.
Эти программы, следуя российским стандартам, реализуются преимущественно под руководством так называемого «МГБ». Силовики контролируют проведение уроков, конкурсов рисунков и круглых столов, посвященные противодействию так называемому экстремизму и терроризму.
По указу лидера региона с 2021 года уроки по «противодействию экстремизму» должны проводиться регулярно — раз в три месяца. Это еще одно новшество появившиеся в регионе вместе с введением так называемой «Стратегии противодействия экстремизму».
Среди ключевого мероприятия — военно-спортивный конкурс «Юный патриот Приднестровья», организованный так называемым «министерством внутренних дел».
Цель таких мероприятий — не только воспитать «истинных патриотов», но и привлечь молодежь в так называемые силовые структуры региона. Подробнее об этом мы писали в дайджесте ФОКУС № 33 в главе «Уроки от спецслужб».