От энергетического шока — к экономической катастрофе в приднестровском регионе. Почему ЕС получил отказ?

Энергетический кризис, спровоцированный в приднестровском регионе, отложен на время. Газ продолжает поступать по схеме, которую публично никто не объяснил, и жители левого берега Днестра, похоже, вздохнули с облегчением. Но основной вопрос остается: сколько стоит эта передышка и на какой срок отложен кризис?

Полная зависимость от российского газа — это не только энергетическая проблема. Это экономическая и политическая уязвимость. В мире, где энергия означает власть, каждый кубометр российского газа несет с собой невидимую цепь проблем и уязвимостей — цепь, которая постепенно превратилась в политический поводок для приднестровского региона, теперь видимый каждому жителю региона, а также всей Молдове.

Сможет ли регион сохранить статус территории, контролируемой сепаратистским режимом, как этого, похоже, желают не только лидеры в Тирасполе, но местами и некоторые решающие лица в Кишиневе?

В следующие минуты мы проанализируем несколько возможных сценариев и попытаемся ответить на один из самых частых вопросов в местном онлайн-пространстве:

Чей на самом деле сыр в ловушке, расставленной приднестровскому региону?

Некоторые говорят, что приманка исходит от Европейского Союза. Но мы должны помнить простую истину: на первый взгляд, ответ лежит на поверхности. Россия не только положила сыр в ловушку, но и построила саму ловушку. И всегда стояла на страже рядом с ней с солдатами и бесплатным газом для режима в Тирасполе, продаваемым дешево местным жителям, чтобы завоевать их лояльность.

Также предлагаю обсудить, почему приднестровский регион до сих пор официально не объявлен оккупированной территорией.

В декабре 2024 года, всего за несколько дней до начала энергетического кризиса в приднестровском регионе, мы, как и другие журналисты и аналитики, предвидели последствия.

Зная, как режим в Тирасполе сумел выжить и укрепиться за последние 33 года — за спинами российских войск и за счет бесплатного российского газа — для нас было очевидно:

Без газа этот пузырь «независимого государства» лопнет, как мыльный.

Это — реальность. Все, что мы видим сегодня: учреждения, экономика, зарплаты, так называемая «стабильность» — существует лишь потому, что в Москве кто-то держал кран газа открытым.

А когда с 1 января по 14 февраля этот кран был закрыт — сепаратистский режим оказался уязвимым, в агонии, потому что была зима, и люди требовали отопления.

Все мы увидели истину, которую режим в Тирасполе пытался скрыть три десятилетия: без бесплатного российского газа не существует ничего из того, что они называют «государственностью».

Между рассказами об «успешном и функционирующем государстве» и суровой реальностью, что регион выживает только благодаря деньгам, накопленным на специальном газовом счете, — нет ничего, кроме… настоящего: спровоцированного кризиса.

Влияние энергетического кризиса только начинает ощущаться. Вероятно, именно этого и добивался Кремль, когда перекрыл кран — не чтобы вызвать внезапный коллапс, а чтобы обеспечить медленную смерть. Приднестровский регион больше не сможет существовать в нынешнем виде в ближайшие месяцы. Процессы были запущены с момента прекращения бесплатных поставок газа, обеспечивавшего его выживание.

Первым ударом стал Специальный газовый счет приднестровского региона, который уже более трех с половиной месяцев не пополняется. Из этого счета покрывалось почти 55% расходов сепаратистского бюджета. Туда поступали платежи местного населения за газ и 85% оплат за электроэнергию с правого берега Днестра. Другим источником были крупные предприятия региона.

Иначе говоря, Кремль позволял газу бесплатно поступать по трубам в приднестровский регион, а режим в Тирасполе продавал этот газ по символической цене, распределяя деньги по трем «корзинам»:

первая — от потребителей приднестровского региона, которые платили 1 лей за кубометр;
вторая — от энергоемких отраслей: Металлургический завод, Цементный завод в Рыбнице и текстильный комбинат Tirotex (у последнего — собственная газовая электростанция). Эти предприятия обеспечивали режим валютой, поступающей из внешней торговли, в том числе с рынком ЕС. Их продукция изначально была дешевле по сравнению с конкурентами, поскольку они имели доступ к дешевой энергии за счет бесплатного российского газа;
третья и самая крупная корзина пополнялась за счёт правого берега Днестра. Бесплатный российский газ поступал на электростанцию в Кучургане, которая производила электроэнергию и продавала её Кишиневу. Администрация Тирасполя использовала эти деньги для укрепления режима и поддержания всей сепаратистской машины, используемой Россией против Республики Молдова.
Иначе говоря: мы сами себе купили наручники.

Эти три корзины перестали пополняться с 1 января 2025 года. Первая — потому что деньги, которые платят местные жители, идут на транзит, так как с 14 февраля газ поступает по новому маршруту, который стоит денег. Ранее газ шел через Украину напрямую к точке приёма в Гребениках, и таких затрат не было. Сейчас собранные с населения деньги покрывают только транзит, поскольку тариф в счете не соответствует реальной цене.

Вторая корзина также пуста. Промышленность разрушена. Уже два месяца почти ничего не производится, а попытки ее реанимировать не приносят результатов из-за недостаточного объема газа.

Третья корзина доходов сепаратистского режима исчезла полностью, так как Кишинев с 1 января текущего года больше не покупает ни одного киловатта электроэнергии у Днестровской ГЭС.

Что делает режим в Тирасполе, чтобы продлить выживание сепаратистского анклава в нынешней форме?

Режим немного повысил тарифы. Всего на несколько копеек. Повышение тарифов было требованием как Кишинева, так и ЕС и представляет собой небольшой шаг к нормальности. Население левого берега Днестра должно начать оплачивать энергетические ресурсы по рыночной цене, чтобы, когда приднестровский регион останется без бесплатного газа, он смог бы закупать его на бирже. Пока что незначительные повышения покрывают только плату за транзит, но не стоимость потребленного газа.

Очевидно, это не решает проблему в случае очередного прекращения поставок бесплатного газа, а валютные счета, которые могли бы быть использованы для закупок на бирже, пусты.

Мы не раз говорили на Zona de Securitate о том, как Россия спровоцировала этот энергетический кризис в приднестровском регионе, как Москва отказалась поставлять газ по альтернативному маршруту, обходящему Украину, как можно было избежать «организованного замерзания» людей на левом берегу Днестра и как сейчас газ поступает в регион через сомнительные фирмы. Подписывайтесь на наш Telegram-канал, чтобы быть в курсе последних новостей по региону.

Те же решения, найденные в феврале, можно было применить и в январе. Если бы захотели! Но цель была в том, чтобы попытаться переложить ответственность с России на других, пока люди мерзли. Делалась ставка на то, что Кишинев не справится с кризисом и что холод вызовет дестабилизацию. План Кремля временно провалился.

Россия возобновила подачу газа в регион только после того, как Европейский союз решил вмешаться в экстренном порядке и предоставить газ на первые десять дней февраля. Бесплатно. Только чтобы избежать гуманитарной катастрофы — технической гуманитарной катастрофы, которая была бы неизбежной без этого вмешательства.

Если бы тогда не вмешались, в газовые трубы региона попал бы воздух, система заблокировалась бы, и для её перезапуска понадобились бы месяцы. Приднестровский регион превратился бы в маленькую ледяную Сибирь.

Ситуация была настолько критической, что в последний день января Кишинев одолжил Тирасполю 3 миллиона кубометров газа, чтобы сохранить работоспособность энергетической системы на левом берегу Днестра.

Но критическая ситуация была не только в Тирасполе. Она была и в Кишиневе.

Хотя Кишинев больше не покупает электричество у Днестровска, он все еще зависит от энергетического узла этой станции, контролируемой Россией и сепаратистами из Тирасполя. В настоящее время линии электропередач, по которым Кишинев закупает энергию из ЕС, также проходят через этот энергетический узел. Следовательно, он должен оставаться стабильным. Без электрической нагрузки с левого берега Днестра как минимум 70% населенных пунктов правого берега остались бы без света. Этот узел действует как стабилизатор напряжения для всей сети — так он был построен в советское время.

Кремль рассчитывал на то, что правительство Кишинева не сможет избежать энергетического коллапса. Российский план провалился благодаря той самой экстренной десятидневной интервенции Европейского союза, которая помогла сохранить свет даже в приднестровском регионе. Эффект коварной стратегии России оказался противоположным: люди увидели, что именно ЕС, а не Россия, помог им в самые тяжелые моменты.

Можно предположить, что следующее предложение европейской помощи на сумму 60 миллионов евро оказалось для Кремля слишком дорогим, поэтому он заставил своих подчиненных в Тирасполе отказаться от этой помощи, которая включала в себя несколько условий, касающихся демократизации приднестровского региона. Эта европейская помощь означала бы не только газ и свет в домах, но и начало крайне чувствительных процессов, затрагивающих рычаги, с помощью которых Россия удерживает приднестровский регион под своим контролем. Пока что Москва этого не допускает.

Условия Кишинева и Европейского союза касались:

-соблюдения прав человека;
-постепенного обновления тарифов;
-чтобы крупные компании платили рыночную цену за энергоресурсы;
-чтобы промышленные потребители (то есть бизнес олигарха Гушана) не пользовались помощью ЕС.

Принятие этого предложения сблизило бы левый берег Днестра с ЕС и повысило бы шансы на примирение с правым берегом, сократило бы разрыв в уровне жизни людей по обе стороны. Эти процессы необходимо было запустить прошлой зимой, потому что предстоящей зимой энергетический кризис в приднестровском регионе ожидается ещё более тяжёлым.

Станция в Судже, через которую российский газ бесплатно поступал в приднестровский регион через Украину, разрушена бомбардировками. Следовательно, по альтернативному маршруту Тирасполь теперь полностью зависит от Кишинева. Более того, регион войдет в зиму с полностью опустошёнными тремя финансовыми корзинами, с разрушенной промышленностью и, соответственно, без валютной выручки от экспорта для покупки газа на бирже.

Политические аналитики и независимые эксперты полагали, что правительство Кишинева использует энергетический кризис, вызванный Россией в приднестровском регионе, более умело — чтобы решительнее и быстрее продвигаться по пути реинтеграции страны. На деле же Кишинев проявил нерешительность, не будучи готовым интегрировать приднестровский регион ни с социальной, ни с политической точки зрения.

Некоторые считают, что Россия намеревалась переложить на плечи Кишинева содержание приднестровского региона. А поскольку сейчас правительство этого себе позволить не может, ожидалось, что страна погрузится в глубокий кризис. Правительство скорее выступает за поэтапную реинтеграцию — без жёстких экономических последствий для национального бюджета, которые могли бы поставить под угрозу даже европейский курс страны.

Высшие государственные должностные лица прикрыли свое бездействие разговорами о возможностях для реинтеграции, открывшихся в результате ситуации, прикрываясь традиционной риторикой о «недостатке контроля над регионом» и необходимостью вывода российских войск — реальной, безусловно, проблемой, которая, однако, стала чем-то вроде удобного предлога для отсутствия конкретных действий на месте.

Отсутствие контроля над этой территорией упоминается лишь декларативно, в то время как, с одной стороны, утверждается, что контроля нет, а с другой — выдаются экологические разрешения, предоставляются экспортные возможности и ведутся переговоры о транзите газа. Де-факто отсутствие контроля так и не было признано и не было оформлено с точки зрения законодательства, несмотря на то, что для этого существуют все основания.

В решении Конституционного суда от 2 мая 2017 года по толкованию статьи 11 Конституции (о постоянном нейтралитете) содержатся неопровержимые юридические аргументы, подтверждающие, что приднестровский регион находится под фактической военной оккупацией России — при этом используется термин «оккупация» прямо в обосновании и мотивации.

Тем не менее, Республика Молдова — ни Парламент, ни Правительство, ни Президент — никогда не принимала официальную декларацию или закон, который бы юридически признал приднестровский регион как «оккупированную Российской Федерацией территорию» в международно-правовом смысле.

Даже если в Республике Молдова решения Конституционного суда являются обязательными / окончательными / подлежащими исполнению всеми государственными органами.

Что это означает на практике? В случае с Решением от 2 мая 2017 года (о российских войсках в приднестровском регионе):

Следовало бы:

Парламенту — принять официальную декларацию об оккупации;
Правительству — разработать специальный закон о режиме оккупированных территорий;
Дипломатии — постоянно включать эту позицию во все документы и внешние переговоры.
Что из этого было сделано на практике? Ничего.

Если бы следовали букве закона, любое решение Конституционного суда является законом и обязывает власти к его выполнению без исключений.

Однако есть и множество рисков. Такой шаг еще больше радикализировал бы отношения с Россией. Только планы России всё равно не зависят от того, что делает или не делает Кишинев. Автоматически переговорный процесс в формате 5+2 стал бы невозможным, а положение жителей региона ещё больше усложнилось бы — в том числе в плане доступа к услугам и свободе передвижения. Это и есть самая чувствительная точка.

Как бы выглядел закон с таким названием: «О признании военной оккупации приднестровского региона Российской Федерацией»?

Рассмотрим пример Грузии, у которой есть такой закон:

В 2008 году, после российско-грузинской войны, Парламент Грузии принял Закон об оккупированных территориях — Абхазии и Южной Осетии, оккупированных Российской Федерацией.

Грузины создали специальный правовой режим, по которому:

запретили въезд/выезд из региона через незаконные контрольно-пропускные пункты. В нашем случае необходимо было бы создать официальные КПП, а пересечение через незаконные посты считалось бы незаконным въездом в страну;

запретили экономическую деятельность и инвестиции в оккупированные территории без разрешения конституционных властей. У нас же большинство компаний из приднестровского региона зарегистрированы в Кишиневе и считаются молдавскими юридическими лицами;

установили строгие условия доступа НПО и международных миссий в зоны, оккупированные Россией. У нас нет ни одного публичного регламента на этот счёт. Более того, раньше конституционные власти даже не знали, что представители некоторых посольств посещают приднестровский регион. Более того, Россия даже открыла незаконный консульский пункт в Тирасполе;

Грузия установила уголовную ответственность за сотрудничество с оккупационным режимом. С 2023 года и у нас в Уголовном кодексе появились нормы, криминализирующие сепаратизм, но до конца 2024 года не было возбуждено ни одного дела по этим новым статьям.
Закон, признающий российскую оккупацию приднестровского региона, сделал бы невозможным энергетический обмен или финансовые транзакции между берегами. Это расценивалось бы как финансирование оккупационного режима.

Таким образом, пока правый берег не обеспечит свою энергетическую независимость, маловероятно, что появится такой закон, основанный на решении Конституционного суда от 2017 года.

Однако если бы он был принят сразу после войны, существование режима в Тирасполе вряд ли продолжалось бы так долго.

Но вернёмся к экономике. Сейчас экономические агенты из приднестровского региона, самые прибыльные из которых принадлежат «группе Sheriff», контролирующей экономику региона, платят за газ в 8,5 раза меньше, чем на правом берегу.

С другой стороны, практика показала, что даже в условиях кризиса те, кто платит меньше за энергоресурсы, живут плохо, потому что статус «территории, оккупированной Россией» — это и есть та самая ловушка, о которой мы говорили в начале: она обита мягкостью до тех пор, пока не покажет своё истинное лицо.

Нуждается ли Молдова в законе, который радикально изменил бы подход Кишинева к тем 11% территории, оккупированным Россией? Или риски всё же слишком велики? Напишите в комментариях своё мнение.

А если вернуться к экономике — первые признаки экономического коллапса региона уже видны:

Существенный рост дефицита местного бюджета. Очень скоро Тирасполь не сможет покрывать пенсионные выплаты, зарплаты и социальные пособия без внешних вливаний — то есть без наличных денег, поддержки из Москвы или возобновления поставок электроэнергии на правый берег. В этом смысле премьер Речан заявил, что из соображений безопасности Кишинев больше никогда не будет покупать электроэнергию у Кучургана, даже если она будет дешёвой. Посмотрим…

Дефицит больше не покрывается из трёх основных корзин, о которых мы говорили выше. Начнутся либо сокращения соцвыплат, либо наращивание задолженностей.

Уже были перераспределены средства из некоторых бюджетных линий. В марте все местные бюджеты вернули в центральный бюджет остатки за 2024 год для обеспечения бюджетных выплат, а местный дорожный фонд был сокращён.

Нехватка ликвидности в так называемой банковской системе. Экономические агенты приднестровского региона, ведущие внешнюю торговлю и имеющие валюту, обязаны продавать доллары и евро центральному банку в обмен на так называемые «приднестровские рубли», не признанные никем. Цель — поддержать приднестровский рубль хотя бы на плаву. Но при отсутствии экспорта этот механизм неэффективен. И это уже видно на практике: экспорт региона упал на 57% в первые три месяца этого года по сравнению с тем же периодом 2024 года.

Трудности с оплатой транзита газа. После установления нового маршрута поставки газа в регион Российской Федерацией, впервые Тирасполь должен платить за транзит. В условиях падения доходов населения и краха промышленности новая энергетическая катастрофа на левом берегу Днестра неизбежна.
Выход из этого замкнутого круга будет невозможен, если приднестровский регион не начнет функционировать в условиях реальной экономики.

Кремль десятилетиями подпитывал приднестровский регион и держал его в изоляции от остальной части Республики Молдова, чтобы использовать его как «рычаг шантажа» против Кишинева, когда это сочтет нужным.

Правительство Кишинева должно принять решение: либо продолжать подпитывать эту зависимость от Тирасполя и, соответственно, от России, либо строить, пусть и маленькими, но уверенными шагами, альтернативу, которая сможет превратить регион из ловушки в реальный шанс для живущих там людей.

Беспрецедентная открытость ЕС для Молдовы может действительно сдвинуть ситуацию с мёртвой точки.

Напишите в комментариях, хотите ли вы, чтобы мы глубже исследовали возможный статус оккупированной зоны для приднестровского региона или какие другие действия, по вашему мнению, могли бы предпринять правительство Кишинева или Европейский союз. Следите за реальностью на левом берегу Днестра в нашем Telegram и TikTok.

Подпишитесь на наш канал, а если вы цените работу нашей команды — поддержите нас на Patreon или присоединитесь к нашему проекту одежды, посвященной целостности нашей страны, 11 procente.md. Там вы найдёте одежду и мерч, через которые мы привлекаем внимание к проблеме территориальной целостности Молдовы.